Россия в противостоянии Антанта - Германия: поиск пути

Russia in the confrontation of the Entente - Germany: finding a way

Автор: Борисевич Сергей Петрович

кандидат исторических наук, доцент, Филиал Сочинского государственного университета в г. Анапе, Россия.

e-mail: borisevich555@mail.ru

Borisevich Sergey Petrovich

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, the Branch of Sochi State University in Anapa, Russia.

e-mail: borisevich555@mail.ru

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы возникновения Первой мировой войны, роль в ее разжигании ведущих мировых держав, место России в назревшем европейском конфликте в свете достижения собственных целей участия в ней.

Annotation: the article deals with the origin of the First World War, the role of the leading world powers in its incitement, and Russia's place in the long-standing European conflict in the light of achieving its own goals of participation in it.

Ключевые слова: Первая мировая война, цели держав, поиск союзников. 

Keywords: First World War, the goals of the powers, the search for allies.

Тематическая рубрика: История.

Вопросы возникновения Первой мировой войны и роль в ее разжигании ведущих мировых держав, не получив однозначной оценки, до сих пор являются предметом научных и идеологических споров. По-разному трактуется и внешнеполитический курс России в предвоенные годы, вплоть до попытки обвинить русское правительство в провоцировании общеевропейской войны вопреки миролюбивой политике всех остальных держав или, по крайней мере, некоторых из них. Обилие отечественных и зарубежных документов и публикаций дает возможность сегодня находить и исследовать новые грани в политике заинтересованных в войне государств. В настоящей статье автор ставит задачу раскрыть место России в назревшем европейском конфликте, отводимое ей империалистическими державами в свете достижения определяемых русским правительством собственных целей участия в этой войне.

Внешнеполитические цели России накануне войны касались Балкан, Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Однако, проведению активной самостоятельной политики по достижению поставленных целей препятствовал ряд факторов. Главным из них являлась экономическая зависимость России от ведущих мировых держав. Внушительные позиции иностранного капитала в экономике государства и огромные кредиты, взятые на модернизацию вооруженных сил, заставляли русское правительство не просто прислушиваться к мнению своих партнеров, а зачастую действовать в их интересах. Так, накануне войны французский Генеральный штаб прямо диктовал русскому командованию направления ударов и последовательность действий, которые с началом войны оказались вредными для русских интересов.

Не менее важное влияние на выбор пути русским правительством оказала развернувшаяся внутри государства политическая борьба. Основная часть русской буржуазии ориентировалась на Антанту и была связана с английским и французским капиталом и биржей. Она считала, что именно союз с Англией и Францией может привести к успеху в войне с Германией и Австро-Венгрией, что будет способствовать, в конечном счете, достижению своих собственных целей по расширению сфер влияния. По мере приближе­ния войны правительство все более склонялось к осуществлению этого курса.

Дворянство, крупные помещики и буржуазия, напуганные революцией 1905-1907 гг., считали, что следует проводить осторожную внешнюю политику, без риска и конфликтов, уделяя главное внимание внутренним проблемам – борьбе с революционным движением. Эта группировка стояла за тесное сближение с Германией, полагая, что оно обеспечило бы спокойствие на западных границах и вооруженную помощь в случае революции.

В условиях развязывания европейской войны политические круги России не собирались быть «пешкой в чужой игре» и стремились определить собственные цели. Главные надежды русское правительство связывало с осуществлением «вековой мечты» – установлением контроля над Черноморскими проливами. Однако, занятие Константинополя и проливов, по мысли политологов, было только первым актом, а конечной целью являлось полное господство на Ближнем Востоке и захват власти в Средиземном море.

Какой из союзников в предстоящей войне был предпочтительней для осуществления намеченных планов? Царскому окружению было о чем задуматься, ведь германофильские элементы в высших сферах царской России проводили в жизнь вполне здравую идею о вы­годности для династии получить «ключи от собственного дома» – Константинополь и проливы – из рук Германии. Вена и Берлин только в 1913 г. трижды предлагали Петербургу вернуться к духу Мюрцштега и возродить союз трех императоров, преследуя цель оторвать Россию от Франции и Англии. Сегодня мы понимаем, что такой союз был бы спасительным для Германии и Австро-Венгрии. Но возможный союз не состоялся из-за непреодолимых противоречий, возникших именно по вопросам в отношении Турции и Бал­кан.

Обострение русско-германских отношений произошло из-за превращения Турции по существу в протекторат Германии в результате деятельности миссии генерала Лимана фон Сандерса. Вокруг германской военной миссии вспыхнул международный скандал, инициатором которого стала Россия. Она не могла допустить германского контроля над черноморскими проливами, которые выполняли функции своеобразного крана, манипулируя которым, Порта могла влиять на экономику России (70% всей русской экспортной торговли), не говоря уже о проходе кораблей Черноморского флота. Русских дипломатов и военных настораживало то, что по условиям контракта генерал Лимана фон Сандерс должен был стать командиром 1-го турецкого пехотного корпуса. Это означало, что в случае десантных операций в районе Босфора в будущем русские войска встретит турецко-германский корпус.

В результате правительство Коковцева переходит к жесткому давлению на Германию. Министр иностранных дел Сазонов организует активную работу по выдворению миссии. Газеты обоих государств пестрят воззваниями к прави­тельству о принятии жесткой линии, а германские издания высказывают мысли о начале превентивной войны против России. Накал страстей в газетной войне оказался настолько сильным, что морской министр адмирал И. К. Григорович запросил Сазонова, «… не означает ли намерение Германии начать против России войну не только перьев, но и дредноутов».

В возникшей ситуации оставалось опереться на понимание «Сердечного соглашения», но надежды Петербурга на помощь Англии и Франции в русско-германском конфликте не оправдалась. Франция считала своей главной задачей обострение русско-германских отношений, а Англия настойчиво добивалась от Петербурга согласия на распространение концессий Англо-персидской нефтяной компании на весь Иран, включая и русскую сферу влияния. Получалось, что в союзе с Антантой достижение собственных целей для России было призрачно, а сам союз, как военно-политическая сила, был аморфен.

Так нужно ли было России в создавшихся условиях отказываться от союза с Германией? Может быть, союз с блоком центральных держав был более предпочтительным? Такая точка зрения высказывалась неоднократно. В частности, Т.М. Исламов в статье «Австро-Венгрия в Первой мировой войне. Крах империи» прямо заявляет: «А что принесло империи Романовых «сердечное согласие»: море крови ради чужих интересов, в котором захлебнулась историческая империя ...». Все так. Но в союзе трех императоров России отводилась не менее незавидная участь. Русское правительство, скорее всего, попало бы под жесткий пресс германской диктатуры, более жесткий и циничный, чем можно было ожидать от лидеров Антанты.

Поразительно, но в России основным противником в надвигавшемся конфликте видели не Германию, а империю Габсбургов. Балканы являлись традиционным направлением имперских устремлений России. Именно против Ав­стро-Венгрии разворачивались основные силы русской армии. В конце концов, столкновение этих интересов и сыграло роковую роль в судьбах обеих империй, т.к. после неудачной попытки пойти с Австро-Венгрией на компромисс в пе­риод Балканских войн русское правительство поставило на Сербию. В конце января 1914 г. Россия заключила формальный союз с Сербией и Черногорией, полагая тем самым, что укрепляет русские позиции на Балканах. На самом деле русско-сербское соглашение о военно-политическом сотрудничестве крайне обострило обстановку в Юго-Восточной Европе. Вена и Будапешт расценили его как шаг к окружению Австро-Венгрии.

Оценивая результаты июльского кризиса, некоторые историки считают Австро-Венгрию едва ли не единственной и главной виновницей мировой войны. Действительно, в правящих кругах Монархии была влиятельная и сильная группа государственных и военных деятелей, которая сознательно вела дело к войне, но не мировой или европейской, а локальной, против Сербии, и, возможно, в худшем случае, против России. Сербия тоже жаждала локальной войны. Она постоянно провоцировала своего северного соседа, но поскольку одолеть его собственными силами не могла, то в свою «маленькую» войну ей необходимо было вовлечь Россию. Объективно, ей такая война была больше необходима, чем Монархии, только военное поражение последней открывало шансы на присоединение к Сербии земель Венгрии и Австрии, населенных сербами, хорватами и словенцами.

Сложилась парадоксальная ситуация – Россия, не завершив программу подготовки к войне, решительно пошла на защиту своего союзника, зная заранее, что Германия не допустит разгрома русскими своей союзницы. В результате мы приходим к неожиданному выводу – Великая Россия попала в зависимость от политики младшего союзника, и признаться в том, что в войну Россию вовлекла Сербия. Мало того, в результате интриги с убийством наследника австрийского престола, закрученной германской военной разведкой, Россия оказалась еще и виновной в том, что Германия объявила ей войну. Хотя следует отметить, что сейчас уже бесспорно доказано, что провоцировал и направлял развитие сербско-австрийского кон­фликта германский Большой Генеральный Штаб, стремящийся таким способом подтолкнуть Кайзера к началу войны в наиболее благоприятные для германской военной машины сроки. Впрочем, Вильгельм II оказался в том же зависимом положении от своего союзника, что и Николай II.

Таким образом, в преддверии общеевропейской войны русская дипломатия не решила задачи, которые ставило Особое совещание в феврале 1914 года. Первый раунд еще не начавшейся войны уже был проигран.

В сложившейся обстановке оставалось уповать на то, что удастся добиться нейтралитета Турции. Считается, что деятельность МИД во главе с Сазоно­вым в первой половине 1914 г. благотворно повлияла на позицию Турции в начале войны и попытку младотурецкого правительства сохранить политику нейтралитета. Так ли это на самом деле? И каким образом Россия собиралась добиваться цели, ради которой собственно и ввязывалась в войну?

Накануне войны лидеры младотурецкого правительства Турции были не менее амбициозны в своих планах, чем их визави. Устремления младотурок были грандиозны и охватывали такие территориальные пространства, которые и не снились лидерам многих ведущих государств. Опираясь на идеи «пантюркизма» и «панисламизма», они предполагали собрать всех турок в государство Туран, в состав которого войдут Сибирь, Кавказ, Крым, Афганистан, Персия, мусульманская Индия, Египет и Северная Африка. Зарождающаяся война способствовала этим планам, но в одиночку достичь их было невозможно. Возникала насущная необходимость выбрать союзника. Оценивая направления их устремлений, можно констатировать – среди них не могла быть Россия, скорее всего Англия, а тогда и Франция. Таким образом, турецкое правительство изначально было обречено на союз с Германией, хотя и пыталось сохранить за собой право выбора.

Турецкие лидеры никогда не скрывали, что для Порты главным врагом была и остается Россия. Русское общество платило той же монетой. Если в во­просе о выборе союзников политические группировки имели серьезные разногласия, то в отношении Турции мнение было единым – решить восточный вопрос в пользу России путем установления господства в Константинополе, в проливах Босфор и Дарданеллы. Сложилась парадоксальная ситуация – ради осуществления призрачной идеи панславинизма Россия сосредоточила на Юго-Западном фронте против Австро-Венгрии основные силы своей армии, а для решения наиболее важной для государства цели в войне войск не имела. Мало того, царский Генеральный штаб при планировании операций вообще исключал параллельные операции против центральных держав и Оттоманской империи.

По мнению русских стратегов, победа на Балканах меняла всю дальнейшую военно-политическую обстановку в отношении Турции на абсолютное доминирование России. Учитывалось то, что в предвоенные годы русско-турецкие отношения развивались зигзагообразно – от политики увещевания и задабривания турецких лидеров до перехода к прямым угрозам применения силы, как отрезвляющий младотурок аргумент. Действовало. Было трудно скрыть воспитанное в русской военной среде за последнее столетие небрежение турецкой военной силой. Наибольшую тревогу российских военных и дипломатических кругов вызывало активное стремление Порты к усилению своего военно-морского могущества. Для осуществления своей судостроительной программы турецкое правительство выделило 8 млн. турецких лир, добив­шись выделения крупных кредитов во Франции, Англии и Германии.

Наличие у турок современного флота делало невозможным для России форсирование Проливов, а в обстановке европейской войны ставило под угрозу коммуникации на Черном море и фланги русских армий на Кавказском и Юго-Западном фронтах. Ситуация казалась катастрофичной. В начале 1914 г. министр иностранных дел Сазонов писал в Париж послу Извольскому: «Страшно подумать, что турки к концу года будут сильнее нас на Черном море. Еще год тому назад я бы этому не поверил, а теперь это почти совершившийся факт». К сожалению, активно предпринимаемые русской дипломатией усилия по давлению на правительства Франции и Англии с целью ослабить военную мощь Турции, не приносили ощутимых плодов. Все попытки помешать покупке Турцией готовых боевых кораблей были обречены на провал, так как не находили поддержки в Париже – единственном месте, где турки могли по­лучить средства, чтобы уплатить наличными за приобретаемые дредноуты. Сказались противоречия в политике России и Франции на Балканах и Ближнем Востоке.

Еще сложней проходили переговоры по турецким вопросам с англичана­ми. Правительство Англии традиционно проводило независимую политику, стремясь формально не связывать себя какими-либо обязательствами с другими странами. В условиях конфронтации русско-французских и германских отношений позиция Англии позволяла оставить за собой право выбирать момент вступления в войну по своему усмотрению и тем самым добиваться от своих союзников большей уступчивости в вопросах передела сфер влияния, укрепляя свое ведущее положение в Антанте. Ослабление Российской империи являлось одной из главных задач британской политики. Сэмюэл Уильямсон в своей книге «The Politics of Grand Strategy» приводит мнение Первого лорда Адмиралтейства Великобритании У. Черчилля о том, что Герма­нии выгоднее было бы первой нанести удар по России: «Тогда Германия могла бы обратиться за помощью к Англии, чтобы локализовать борьбу и, вероятно, Англией были бы сделаны доброжелательные усилия к этому. Ни Бельгия, ни Англия не вступили бы в войну».

Таким образом, буквально накануне войны царское правительство не смогло помешать союзникам субсидировать их будущего противника. Деятельность союзников по Антанте в Турции наносила России ущерб возможно даже больший, чем она могла понести от германского проникновения в турецкие дела. Очень скоро союзникам за такую неосмотрительность придется заплатить тысячами жизней своих солдат во время безуспешных попыток захватить Дарданеллы. Как справедливо отмечает А. Аветян в работе «Германский империализм на Ближнем Востоке»: «Англия сама создала ту стену, в которую потом начнет биться головой своих солдат».

Вступление в войну Турции на стороне Германии, по сути, определило событие, оставшееся мало замеченным в набирающей ход лавине взаимных упреков и действий правительств европейских государств в последние дни июля 1914 г. На руку России сыграли, сами того не желая, англичане. У. Черчилль 28 июля объявил туркам, что в интересах национальной безопасности заказанные линкоры «Султан Осман» и «Решадие» реквизируются британским флотом. Не требуется богатого воображения, чтобы представить себе возмущение и разочарование, с которым эта новость была встречена в Турции. Если бы Англия заведомо хотела привести турок в ярость и толкнуть их в лагерь кайзера, то она не смогла бы выбрать более эффективного пути. В последующем У. Черчилль привел немало оправданий своих действий, но сегодня можно с уверенностью сказать, что молодой и честолюбивый политик, волею судьбы ставший у руля лучшего флота в мире, единолично реализовал свое представление о стратегии. В условиях надвигающейся войны свою задачу он считал простой – «не дать политической ситуации упредить стратегическую, морскую», т.е. чтобы английский флот занял стратегические позиции прежде, чем Кабинет примет решение о вступлении войну, хотя в это время три четверти Кабинета высказывались против вступления Англии в европейскую войну. Приказ о приведении в боевую готовность Гранд Флита Черчилль отдал 27 июля, даже несколько ранее, чем царское правительство начало проведение мероприятий по частичной мобилизации. Выходит, что Англия первой в антигерманском блоке привела главные силы государства в готовность действовать по-боевому. Однако до сих пор ей это в вину, в отличие от России, никто не поставил и в провокации войны не обвинил.

В Турции решение Адмиралтейства о реквизиции дредноутов использовал в своих целях не менее честолюбивый и дерзкий военный министр Энвер-паша. Уверенный в неизбежности войны и победе германской военной машины, почитателем которой являлся, он тайно уговорил главу правительства Талаат-пашу заключить с Германией секретное соглашение, направленное против России. Уже 2 августа в Стамбуле был подписан договор о союзе, хотя большинство турецкого кабинета о нем ничего не знало. Соглашение, заключенное с целью «предохранения обоих государств», предполагало сохранение военной миссии Германии в Турции и защиту Порты «силой оружия» в случае войны с Россией в течение 4 лет. Германия была готова возместить турецкие потери и направить в Константинополь 2 германских боевых корабля. Таким образом, германо-турецкий союз был направлен в первую очередь против России, за счет которой младотурки собирались добиться своих главных целей в предстоящей войне.

Однако, от немедленного вступления в войну Турция уклонилась. Ей необходимо было выиграть время и завершить мобилизацию, узнать, как развернутся события, особенно на русском фронте, добиться от Германии более значительной финансовой помощи.

Кайзер, напротив, торопился. Уже вечером 10 августа германские линейный крейсер «Гебен», по совокупности огневой мощи и бронирования превосходящий любой корабль союзников на Средиземном и Черном морях, и легкий крейсер "Бреслау" вошли в Дарданеллы. 15 августа на крейсерах был поднят турецкий флаг, но экипажи, переодетые в турецкую форму, остались германскими. Теперь Германия в состоянии была в любой момент спровоцировать войну Турции и России, даже без формальной санкции турецкого правительства.

21 октября Стамбульским банком была получена часть германского займа, а на следующий день германский адмирал Сушон получил приказ из Берлина: «Установить местонахождение русского флота и без объявления войны совершить нападение на него по месту обнаружения».

29 октября турецкими кораблями были произведены бомбардировки Одессы, Севастополя, Феодосии и Новороссийска, хотя и не причинившие существенного вреда, но вызвавшие бурю возмущения в России. Германией была достигнута главная цель затеянной комбинации – 31 октября 1914 года без консультаций с союзниками Россия разорвала дипломатические отношения с Турцией и 2 ноября объявила ей войну.

Жесткая позиция России имела скрытый смысл. На самом деле русские правящие круги были рады такому повороту дел. В Высочайшем манифесте по случаю нападения Турции на Россию 2 ноября 1914 года царь Николай II говорил: «Вместе со всем Народом Русским Мы непреклонно верим, что нынешнее безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет для России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря». 5 ноября войну Порте вынуждена была объявить Англия, а на следующий день и Франция.

Так кто же спровоцировал войну? Как выяснено, большой европейской войны лидеры ведущих государств не желали, но каждый из них был не против использования возможных локальных конфликтов в своих целях. Наиболее амбициозными оказались правительства Германии, Австро-Венгрии и Турции, которые первыми перешли от политики угроз к прямым военным действиям и без сомнения являются виновниками войны.

В разжигании напряженности в Европе сыграла свою роль и Россия. Русская буржуазия строила далеко идущие планы распространения своего влияния на Балканах, Ближнем и Дальнем Востоке, заставляя правительство активно вмешиваться в политическую борьбу ведущих мировых государств. Однако русская дипломатия накануне войны проиграла борьбу за сферы влияния в тех районах, ради которых собственно и предполагала ввязаться в предстоящие военные столкновения. В Петрограде хорошо понимали – ни одно из великих государств не заинтересовано в достижении Россией поставленных целей, и самое неприятное, союзники противились ее стремлениям даже больше, чем противники. Зависимое положение тяготило. В результате царское правительство без колебаний вступило в войну с тайной надеждой упрочить свои позиции в ходе боевых действий, стать сильнее и в итоге диктовать союзникам условия послевоенного мироустройства, опираясь на своего единственного, крепкого и надежного «союзника» – армию и флот.

Начальный период войны внушал оптимизм. Сентябрьская победа над австро-венгерскими войсками в Галицийской операции открывала блестящую перспективу стать освободительницей славянских народов на Балканах. С облегчением российская дипломатия вздохнула после событий на Черном море. Теперь не надо было искать повода для войны с Турцией. Пока союзники заняты на европейских фронтах, Россия имела возможность активно действовать в Азии. Для политиков это был подарок судьбы, если бы не «твердолобые» военные в Ставке со своими «союзническими обязательствами». Царским генералам, исходя из российских интересов, видимо, не следовало столь рьяно рваться в бой на германо-австрийском фронте в то время, когда союзники начали делать все, чтобы переложить главный груз боевых действий на плечи русского солдата. Национальные интересы России, трезвый расчет и рациональный подход в действиях в конце 1914 г. требовали приложения усилий именно против Турции, а не создания утопических планов разгрома Германии и Австро-Венгрии чуть ли не в одиночку.